Книги по разным темам

Еще раньше Пенни сказала мне, что частообщается с Крисси, ежедневно посещает кладбище и проводит по часу в день,убирая ее могилу и разговаривая с ней. Пенни уделяла Крисси столько энергии ивнимания, что ее брак распался и муж ушел от нее два года назад. Пенни сказала,что почти не заметила его ухода.

В память о Крисси Пенни оставила ее комнатунетронутой, со­храниввсе веши и одежду на привычных местах. Даже ее послед­нее неоконченное домашнее заданиележало на столе. Только одно изменилось: Пенни забрала кровать Крисси в своюкомнату и каж­дую ночьспала на ней. Позже, поговорив с другими пациентами, пережившими острую утрату,я понял, что такое поведение довольно распространено. Но тогда по своейнаивности я подумал, что это болезненное преувеличение, с которым нужнобороться.

— Итак, Высправляетесь со своим чувством вины, цепляясь за Крисси и не живя своейсобственной жизнью

— Я простоне могу ее забыть. Знаете, память нельзя просто включать ивыключать.

— Отпуститьее — не значитзабыть. И никто не требует от Вас отключать память. — Теперь я был убежден, что сПенни нужно говорить напрямик: когда я становился резким, ее выносливостьповышалась.

— ЗабытьКрисси — это то жесамое, что признать, что я никог­да не любила ее. Это как признаться в том, что твоя любовь ксоб­ственной дочерибыла чем-то временным — чем-то преходящим. Я ее незабуду.

— "Незабуду". Ну, это немного отличается от того, чтобы "от­ключать память". — Она проигнорировала сделанноемной разли­чие между"отпустить" и "забыть", но я настаивал на нем. — Прежде чем отпустить Крисси, Вамнужно захотеть этого, бытьготовой к этому. Давайтепопробуем разобраться вместе. Представьте на ми­нуту, что Вы цепляетесь за Крисси,потому что сами выбралиэто. Зачем Вам это может быть нужно

— Я незнаю, о чем Вы говорите.

— Да нет,Вы знаете! Ну, подумайте! Что Вы извлекаете из это­го цепляния за Крисси

— Яизменила ей, когда она умирала, когда нуждалась во мне. Я ни за что не изменюей снова.

Хотя Пенни пока не поняла этого,существовало непримиримое противоречие между ее привязанностью к Крисси и ееверой в реинкарнацию. Горе Пенни было заперто, сдерживалосьискусствен­но.Возможно, если она осознает это противоречие, ее горе сноваобострится.

—- Пенни,Вы говорите с Крисси каждый день. Где она Где она существует

У Пенни округлились глаза. Никто никогда незадавал ей таких идиотских вопросов.

— В день еесмерти я перенесла ее дух обратно домой. Я могу почувствовать ее рядом со мнойв машине. Вначале она была во­круг меня, иногда дома, в своей комнате. Затем, позже, я смоглаустановить с ней контакт на кладбище. Обычно она знала, что про­исходило в моей жизни, но хотелаузнать о своих друзьях и брать­ях. Я поддерживала связи со всеми ее друзьями, чтобырассказы­вать ей оних.

Пенни остановилась.

— Атеперь

— А теперьона уходит. И это хорошо. Это значит, она перерож­дается в новую жизнь.

— У нееосталась какая-то память об этой жизни

— Нет. Онавнутри другой жизни. Я не верю в это вранье о при­поминании своих прошлыхжизней.

— Итак, онадолжна быть свободной, чтобы начать новую жизнь, и все же какая-то часть Вас нехочет ее отпускать.

Пенни ничего не сказала, только пристальнопосмотрела на меня.

— Пенни, Высуровый судья. Вы приговорили себя к пытке за преступление, которое состояло втом, что Вы не отпускали Крис­си, когда она должна была умереть. Лично я думаю, что Высуди­те себя слишкомстрого. Покажите мне родителя, который вел бы себя иначе. Должен сказать Вам,что если бы мой ребенок умирал, я не смог бы примириться с этим. Но мало того,что приговор суров, он к тому же бессмысленно жесток по отношению к Вам.Похоже, что Ваше горе и чувство вины уже разрушили Ваш брак. А длительность наказания! Вот что менядействительно беспоко­ит. Наказание длится уже четыре года. Сколько еще ГодЧеты­ре ДесятьПожизненно

Я задумался, пытаясь сообразить, как помочьей понять, что она с собой делает. Она сидела неподвижно, уставившись на менясвоими серыми глазами, и, казалось, почти не дышала. Сигарета ды­милась в пепельнице у нее наколенях. Я продолжал:

— Пока ясидел здесь, пытаясь понять все это, у меня возникла одна идея. Вы наказываетесебя не за что-то, что Вы сделали рань­ше, четыре года назад, когдаКрисси умирала. Вы наказываете себя за что-то, что Выделаете сейчас, за что-то, что Вы продолжаете делатьв этот самый момент. Вы цепляетесь за нее, пытаясь удер­жать ее в этой жизни, хотя знаете,что она принадлежит иной. Позволить ей уйти не значит отказаться от нее или нелюбить ее, — как разнаоборот, это значит по-настоящему ее любить — любить так сильно, чтобыотпустить ее в другуюжизнь.

Пенни продолжала пристально смотреть наменя. Она ничего не говорила, но, казалось, мои слова произвели на неевпечатление. В них чувствовалась сила, и я знал, что лучше всего будет просто молча посидеть рядомс ней. Но я решил добавить кое-что еще. Возможно, это был ужеперебор.

— Вернитеськ тому моменту, когда Вы должны были помочь Крисси уйти, к тому мгновению,которое выпало из Вашей памя­ти. Где теперь это мгновение

— Что Выимеете в виду

— Ну, гдеоно Где оно существует Пенни казалась возбужденной и встревоженной моимнастой­чивымвыпытыванием.

— Я незнаю, что Вы имеете в виду. Это прошлое. Оно ушло.

—Существует ли какая-то память о нем Например, у Крисси Вы говорите, оназабыла все следы этой жизни

— Все этопрошло. Она не помнит, я не помню. Так что...

— Так чтоВы продолжаете мучиться из-за мгновения, которого нигде не существует,—"мгновения-фантома". Если бы Вам рас­сказали о ком-то другом, кто такпоступает, думаю, Вы сочли бы его глупцом.

Обдумывая этот разговор задним числом, янахожу в своих сло­вахмного софистики. Но в тот момент они казались верными и глубокими. Пенни,которая при своей прямолинейности всегда имела на все ответ, опять сиделамолча, как будто в шоке.

Наши два часа подходили к концу. Хотя Пеннине просила о Дополнительном времени, было очевидно, что мы должнывстре­титься снова.Слишком много всего произошло: было бы профес­сионально безответственно непредоставить ей дополнительный час. Она, казалось, не удивилась моемупредложению и сразу же согла­силась встретиться на следующей неделе в это же время.

"Замороженное"— этот эпитет, часто применяемый кхроничес­кому горю,оказался в данном случае очень точным. Тело немеет, лицо неподвижно, холодныенадоедливые мысли заполняют мозг. Пенни была заморожена. Сможет ли наша встречаразбить ледяную корку Я надеялся, что сможет. Я не имел представления о том,что в результате вырвется на свободу, но предвидел значительный про­рыв и ждал ее следующего визита сбольшим любопытством.

Пенни начала этот сеанс с того, что тяжелорухнула в кресло и произнесла:

— Ну,парень, рада тебя видеть! Что за неделька была!

Она продолжала, с преувеличенным весельемсообщив мне хо­рошуюновость: за последнюю неделю она чувствовала себя менее виноватой перед Криссии меньше о ней думала. Плохая новость заключалась в том, что у нее произошлакрупная ссора с Джимом, ее старшим сыном, и поэтому она всю неделю то злилась,то пла­кала.

У Пенни было двое сыновей, Брент и Джим.Оба успели бро­ситьшколу и нажить себе крупные неприятности. Шестнадцати­летний Брент отбывал срок вколонии для несовершеннолетних за участие в краже, а девятнадцатилетний Джимбыл уже хроничес­кимнаркоманом. Стычка с сыном произошла на следующий день после нашей встречи,когда Пенни узнала, что Джим последние три месяца не вносил плату за их местона кладбище.

Место на кладбище Наверное, я ослышался ипопросил пов­торить.Нет, все верно, она сказала "место на кладбище". Около пяти лет назад, когдаКрисси была еще жива, но слабела, Пенни подписала контракт на дорогой участокземли на кладбище —дос­таточно большой,заметила она (как будто это что-то объясняло), "чтобы собрать вместе всюсемью". Все члены семьи — Пенни, ее муж Джеф и двое ее сыновей — согласились, после сильногодав­ления с еестороны, в течение семи лет вносить свою часть суммы.

Но, несмотря на их обещания, вся тяжестьвыплат легла на плечи Пенни. Джеф ушел два года назад и не желает иметь с нейничего общего — ни сживой, ни с мертвой. Ее младший сын, находящийся сейчас в заключении,естественно, не может вносить свою долю (раньше он выделял небольшую сумму изтого, что ему удавалось заработать в свободное время). А теперь она обнаружила,что Джим лгал ей и не вносил свою плату.

Я хотел было обратить ее внимание, чтодовольно странно было с ее стороны ожидать от этих двух молодых людей, имевших,оче­видно, больше чемдостаточно проблем для своего возраста, готов­ности оплачивать свое место накладбище. Но Пенни продолжала перечислять душераздирающие событиянедели.

На следующий день после ее стычки с Джимомего спрашива­ли двоемужчин, очевидно, торговцев наркотиками. Когда Пенни сказала им, что Джима нетдома, один из них приказал Пенни пе­редать ему, чтобы он вернул деньги, которые задолжал, иначе пустьзабудет о возвращении домой: никакого дома не будет.

Сейчас, сказала Пенни, для нее нет ничеговажнее, чем ее дом. После смерти отца (ей тогда было восемь лет), матьперевозила ее и сестер с квартиры на квартиру по крайней мере раз двадцать,часто оставаясь на одном месте не больше двух-трех месяцев, пока их не выселялиза неуплату. Она поклялась тогда, что когда-нибудь у нее и у ее семьи будетнастоящий дом, — ияростно боролась за свою мечту. Ежемесячный взнос был очень высоким, и послетого как ушел Джеф, ей пришлось одной нести все расходы. Несмотря насверхурочную работу, ей это с трудом удавалось.

Так что те двое зря так говорили с ней.После их ухода она не­сколько минут стояла в дверях ошеломленная; затем она сталапро­клинать Джима зато, что он тратил деньги на наркотики, а не на взнос за участок; и, наконец, поее собственному выражению, она "совершенно вышла из себя" и погналась за ними.Они уже уеха­ли, ноона прыгнула в свой мощный пикап и преследовала их на бешеной скорости пошоссе, пытаясь столкнуть на обочину. Пару раз ей удалось их стукнуть, и ониоторвались только потому, что гнали со скоростью больше ста миль вчас.

Затем она сообщила в полицию об угрозе(умолчав, естествен­но, о дорожном происшествии), и всю последнюю неделю ее домнаходился под постоянным полицейским патрулированием. Джим пришел домой в тотже вечер, только немного позже, и, услышав о том, что произошло, быстренькопобросал в рюкзак кое-какую одежду и покинул город. С тех пор она ничего о немне слышала.

Хотя в словах Пенни не было слышносожаления о том, как она себя вела, — наоборот, казалось, онарассказывает об этом с удо­вольствием, — все это ее, несомненно, сильно потрясло. Она чув­ствовала себя очень возбужденной,плохо и беспокойно спала и видела следующий замечательный сон:

Я брожу по комнатам какого-то старогоучреждения. Наконец, я открываю дверь и вижу двух мальчиков, сто­ящих на возвышении, напоминающемсцену. Они кажут­сяпохожими на моих сыновей, но у них длинные волосы, как у девочек, и одеты они вплатья. Только все как-то неправильно: платья грязные и одеты наизнанку и задомнаперед. Туфли тоже одеты не на ту ногу.

Я увидел в этом сновидении столькомногообещающих намеков, что не знал, с чего начать. Во-первых, я подумал оботчаянных попытках Пенни удержать всех вместе, создать прочную семью, которой унее никогда не было в детстве, и о том, как это выли­лось в ее непреклонное решениекупить дом и место на кладбище. А сейчас стало очевидно, что удержаться неудалось. Ее планы и ее семья разбились вдребезги: дочь умерла, муж ушел, одинсын в тюрьме, другой — в бегах.

Мне оставалось только высказать вслух этигорькие мысли и посочувствовать Пенни. Мне очень хотелось оставить достаточновремени для обсуждения ее сна, особенно его последней части, касающейся двух еемаленьких детей. Первые сны, рассказываемые пациентами во время терапии, бываютособенно богаты деталями и часто способны прояснить очень многое.

Я попросил Пенни описать основныевпечатления от этого сна. Она сказала, что проснулась в слезах, но старалась несосредото­чиваться наболезненном содержании сна.

— А какнасчет двух маленьких мальчиков

Она сказала, что было что-то трогательное ижалкое в том, как они были одеты, — туфли не на ту ногу, грязные платья наизнан­ку. А платья Как насчет длинныхволос и платьев Пенни не мог­ла объяснить это, разве что тем, что, может быть, вообще нестои­ло заводитьмальчиков. Может быть, она хотела бы, чтобы они были девочками Крисси былачудесным ребенком, хорошо училась, была красивой, музыкально одаренной. Крисси,как я догадывался, была тайной надеждой Пенни: именно она могла бы спасти семьюот проклятья нищеты и преступлений.

— Да,— печально продолжалаПенни, — сонсовершенно пра­вильноизобразил моих сыновей — и одеты не так, и обуты не так. С ними вообще все не так— и всегда было. Онивсе время прино­силитолько горе. У меня было трое детей: один ангел, а двое других — Вы только посмотрите на них:один в тюрьме, другой — нар­коман. У меня было трое детей — и умерне тот. Пенни охнула и закрыла рот рукой.

— Я ираньше думала об этом, но никогда не говорила вслух.

— Как этозвучит для Вас

Она опустила голову, почти уронила ее наколени. Слезы сте­калипо ее лицу и капали на джинсовую юбку.

—Бесчеловечно.

— Нет,наоборот. Я слышу в этом лишь человеческие чувства. Может быть, они выглядят неслишком благородными, но так уж мы устроены. Имея трех таких детей, как у Вас,и оказавшись в подобной ситуации, какой родитель не почувствовал бы, что умерне тот ребенок Черт возьми, любой подумал бы то же самое!

Я не знал, чем еще ей помочь, но она ничемне подтвердила, что слушает меня, и поэтому я повторил:

— Если бы яоказался в Вашей ситуации, я чувствовал бы то же самое.

Она по-прежнему не поднимала головы, толькокивнула еле за­метно.

Книги по разным темам

наверх