«Ее перевели в другой санаторий, вКруцлинген. Большинство старых симптомов вернулись — колебания настроения, утренняяутрата родного языка, боль, совладать с которой мог только морфий, к которому она пристрастилась. И еще один интересныймомент: врач, которыйработал с ней в этом санатории, влюбился в нее, отказался от работы с ней ипредложил ей руку и сердце!»
«О, видите, история повторяется, но уже сдругим доктором!»
«Я знаю только то, что меня убивает мысльо том, что рядом с Бертой был другой мужчина. Будьте добры, включите в вашсписок еще и пункт «ревность»: это одна из самых болезненных моих проблем. Меняпреследуют видения: они разговаривают, прикасаются друг к другу, дажезанимаются любовью. Эти образы причиняют мне сильнейшую боль, я продолжаюмучить себя. Вы понимаете меня Приходилось ли вам когда-нибудь ревновать так сильно»
Этот вопрос стал поворотным пунктомбеседы. СначалаБрейер был предельно откровенен с Ницше, чтобы подать ему пример, надеясьподвести его к ответной откровенности. Но вскоре процесс самораскрытия полностью поглотил его. Но Брейерничем не рисковал: Ницше, будучи уверенным в том, что он исполняет роль егоконсультанта, дал ему клятву о сохранении конфиденциальности.
Это было новое ощущение для Брейера: онникогда и ни с кем не был так откровенен. Был, конечно, еще Макс, но, общаясь сМаксом, он заботился о том, чтобы сохранить лицо, и был крайне остороженв выборе слов. Даже с Евой Бергер он всегда был начеку, стараясь не выглядетьперед ней стариком, из которого сыплется песок, скрывая от нее сомнения,нерешительность, то есть все то, что делает взрослого мужчину слабым иотяжелевшим в глазахмолодой и привлекательной женщины.
Но когда он начал рассказывать о том, какревнует Берту к ее новому доктору, Брейер снова стал прежде всего врачом,который лечит Ницше. Он не сказал ни слова неправды, ведь действительно ходилислухи о Берте и новом докторе, и он действительно мучился ревностью, но свои чувства онпредставил в сильно преувеличенном виде, пытаясь подготовить почву для ответнойоткровенности со стороны Ницше. Потому что Ницше наверняка испытывал ревность,будучи вовлеченным в «пифагорейские» отношения с Лу Саломе и ПолемРэ.
Но его стратегия оказалась безуспешной. Покрайней мере Ницше не выказывал ни малейших признаков какого-то особого интереса к этойтеме. Он лишь кивал головой, листал блокнот и просматривал записи. Наступила тишина. Мужчины смотрели надогорающий огонь. Потом Брейер достал из кармана свои массивныезолотые часы— подарок отца. Наобратной стороне была выгравирована надпись: «Сыну моему, Йозефу. Неси дух моего духа вбудущее». Он взглянул на Ницше. Отражалась ли в этих усталых глазахнадежда на приближение конца разговора Пора было уходить.
«Профессор Ницше, общение с вами идет мнена пользу. Но я несуи ответственность за вас, и, сдается мне, я прописал вам отдых, чтобыпредотвратить очередной приступ мигрени, а теперь вот нарушаю свое жепредписание,заставляя вас так долго слушать меня. И еще: я помню, как вы описывали мне свойобычный день, в котором присутствовала лишь незначительная часть контактов с другимилюдьми. Не кажется ли вам, что это слишком большая доза общения для одногораза Я говорю нетолько о том, что слишком долго вам пришлось непривычно много говорить ислушать, но о том, что вам пришлось принять слишком большую дозу чужойличнойжизни»
«Наш договор требует от меня такого жечестного ответа,доктор Брейер, и я солгал бы, не согласившись с вами. Да, сегодня мы проделалиогромную работу, и я устал. — С этими словами Ницше откинулся на спинку стула. — Но вы не правы в том, чтокасается передозировки вашей личной жизни. Я тоже учусь у вас. Именно это я имел ввиду, когда говорил о том, что пришло время учиться общаться с окружающими,а мне надо начинать снуля!»
Брейер встал и потянулся за пальто. Ницшеокликнул его: «Еще один комментарий под занавес. Вы много говорили о втором пункте нашегосписка: «погруженность в чужеродные мысли». Может, за сегодняшний день мыразобрались с этой категорией, так как теперь я понимаю, как эти недостойные мыслизахватывают власть над вашим сознанием. Но, как бы то ни было, это ваши мысли,и это ваше сознание. Хотелось бы знать, какую выгоду вы получаете, позволяя импоявляться, или, скажу даже больше, заставляя их появляться».
Брейер, одна рука в рукаве пальто, замер:«Заставляя их появляться Яне знаю. Я могу сказать только одно: я вижу этопо-другому. Мне кажется, что это происходит со мной.Ваше заявление о том, что я заставляю их появляться —как это сказать — неимеет для меня эмоциональногосмысла».
«Мы должны найти способ найти этот смысл.— Ницше встал ипроводил Брейера до дверей. — Давайте проведем мысленный эксперимент. В качествеподготовки к нашейзавтрашней встрече, будьте добры, подумайте над таким вопросом: если бывы не думали об этом, о чем бы вы думали»
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАМЕТОК ДОКТОРА БРЕЙЕРА ВИСТОРИИ БОЛЕЗНИ УДО МЮЛЛЕРА,
5 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА
Великолепное начало! Мы многого достигли.Он составил списокмоих проблем и планирует каждый раз рассматривать по одной из них.Хорошо. Пусть он считает, что именно этим мы и занимаемся. Чтобы помочь емудовериться мне, ясегодня содрал с себя кожу. Он не последовал моему примеру, но всему своевремя. Разумеется, он был поражен, изумлен моей откровенностью.
У меня появилась интересная тактическаяидея! Я опишу егоситуацию, только главным героем сделаю себя. Потом он будет давать мнеконсультации и, таким образом, будет консультировать сам себя. Так, например, я смогу помочьему проработать его треугольник с Лу Соломе и Полем Рэ, если попрошу егопомочь мне разобраться с моим треугольником — я, Берта и ее новый доктор. Оннастолько скрытен,что это может оказаться единственным способом помочь ему. Возможно, ему никогда не хватит откровенности, чтобы прямопопросить о помощи.
У него оригинальный склад ума. Я не могупрогнозировать егоответы. Возможно, Лу Саломе права и ему суждено стать великим философом. Да,если только он будет держаться подальше от рассуждений о людях! Вбольшинстве аспектовчеловеческих взаимоотношений он полнейший профан. Но когда речь заходито женщинах, он становится варваром, почти теряет человеческий облик. Неважно, что это заженщина, не важно, что за ситуация, — его ответ предельно предсказуем:женщина — интриганкаи хищница. Точно так же можно предсказать и его совет в отношении женщин:вините их во всем, карайте их! Ах да, еще одно: держитесь от нихподальше!
Что касается сексуального влечения:знакомо ли ему вообще это чувство Или он видит в женщинах слишком большуюопасность Он должен испытывать страсть. Но куда она девается Онаподавляется, что порождает давление, которое рано или поздно приведет к взрыву А не это липричина его мигрени, думаю я.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ЗАПИСЕЙ ФРИДРИХА НИЦШЕ ПО ДЕЛУДОКТОРА БРЕЙЕРА,
9-14 ДЕКАБРЯ 1882 ГОДА
Список растет. К моим шести пунктам докторБрейер добавил еще пять:
7. Восприятие брака, самой жизни какловушки.
8. Отчужденность в отношениях сженой.
9. Сожаление об отказе от сексуальной«жертвы», предложенной Евой.
10. Чрезмерная озабоченность мнением о немдругих врачей.
11. Ревность: Берта и другоймужчина.
Закончится ли когда-нибудь этот списокБудет ли каждый новый день добавлять к нему все новые и новые проблемы Как мнеобъяснить ему, что эти проблемы требуют к себе внимания с той только целью, чтобы отвлечь его оттого, что он не желает видеть Маловажные проблемы разрастаются в его мозгу доневероятных размеров. Они когда-нибудь сгноят его тело. Когда он собралсяуходить сегодня, яспросил его, о чем бы он стал думать, если бы не был ослеплен мелочами. Так япоказал ему путь. Пойдет ли он по нему
В нем удивительным образом сочетаются ум ислепота,откровенность и неискренность. Отдает ли он себе отчет в этой своейнеискренности Он говорит, я помогаю ему. Он хвалит меня. Неужели он не знает,как я ненавижуподачки Неужели он не знает, что подачки раздирают мою кожу и лишают меня сна Илион один из тех, кто только притворяется, что отдает, — только для того, чтобы выманитьответный дар От меня он этого не получит. Или он один из тех, кточтит почтение Или он хочет найти меня, а не себя Я ничего не должен даватьему! Когда другу нужно отдохнуть, нужно предложить ему жесткуюкойку!
Он обаятелен, способен на сочувствие.Берегись! В отношениинекоторых вещей он поставил себе высокий стандарт, но внутренности свои в этомубедить не смог. Когда речь заходит о женщинах, он почти теряет человеческийоблик. Какая трагедия — барахтаться в этих нечистотах! Я знаю, что это такое:полезно оглянуться назад и увидеть, через что мне пришлось пройти.
Самое большое дерево достигает наивысшихвысот и уходит корнями в темноту, даже во зло; но оно не тянется вверх и не стремится вниз.Животная похоть истачивает его силы — и его разум. Его разрывают на части три женщины, и он благодареним. Он лижет их окровавленные клыки.
Одна из них окутывает его мускуснымоблаком и делает вид,что готова на самопожертвование. Она предлагает ему «дар» рабства — его рабства.
Другая мучает его. Она притворяетсяслабой, чтобы прижиматься к нему при ходьбе. Она притворяется спящей, чтобы положить голову на егомужское достоинство, а устав от этих мелких уколов, она подвергает егопубличному унижению.Когда игра прекращается, она идет дальше и отрабатывает свои приемчикина следующей жертве.А он не видит этого. Он любит ее, несмотря ни на что. Что бы она ни делала, онсписывает это на ее болезнь и продолжает любить ее.
Третья женщина взяла его в вечное рабство.Но мне она нравится больше двух остальных. Она, по крайней мере, не пытаетсяскрыть свои когти!
ПИСЬМО ФРИДРИХА НИЦШЕ, АДРЕСОВАННОЕ ЛУСАЛОМЕ.
ДЕКАБРЬ 1882 ГОДА
Дорогая моя Лу,
...Я был твоим лучшим адвокатом, но исамым безжалостным судьей! Я требую, чтобы ты судила себя сама и сама женазначиланаказание... Я принял решение, еще в Орта, что открою тебе всю мою философию.О, ты даже не представляешь себе, что это было за решение: я думал, что лучшегоподарка быть не может...
Тогда я считал тебя видением, воплощениеммоего земного идеала. Прошу, заметь: у меня ужасное зрение!
Я уверен, никто не думает о тебе лучше, нои хуже о тебе никто не думает.
Если бы я создавал тебя, я наделил бы тебяболее крепким здоровьем и еще много чем, что гораздо более ценно... и,наверное, чутьбольшей любовью ко мне (хотя как раз это наименее важно). То же самое и вотношении друга Рэ. Ни ему, ни тебе я не смогу ни единым словом обмолвиться отом, что происходит у меня в сердце. Сдается мне, вы не имеете нималейшегопредставления о том, что я хочу, но я задыхаюсь в этом вынужденном безмолвии,ведь я люблю вас обоих.
Ф.Н.
Глава 15
ПОСЛЕ ПЕРВОГО сеанса Брейер уделил Ницшелишь пару минут своего рабочего времени: он сделал запись в карте Удо Мюллера, вкратцепроинструктировал медсестер относительно его мигрени и позже, в своем кабинете,написал более субъективный отчет в блокноте — точной копии того, чтоиспользовал для своих заметок Ницше.
Но в течение последующих двадцати четырехчасов Ницше заполонил собой большую часть нерабочего времени — времени, украденного у другихпациентов, у Матильды, у его детей, но сильнее всего пострадал сон. Брейеруудавалось урвать лишь несколько часов беспокойного сна, наполненного яркимисновидениями, в первые часы ночи.
Ему снилось, что они с Ницше разговариваютв комнате без стен;возможно, это были театральные декорации. Рабочие, проходящие мимо них,слушали, о чем они говорят. Сама комната казалась временной, словно ее вот-вотразберут и унесут.
Второй сон был таким: он сидит в ванной иоткрывает кран. Изкрана хлынул поток насекомых, мелких деталей механизма; с крана свисалидлинные мерзкие пряди слизи. Детали механизма вызывали у него недоумение. Слизьи насекомые вызывали отвращение.
В три часа утра он проснулся от своегоповторяющегосякошмара: дрожащая земля, поиск Берты, расползающаяся под его ногами почва. Онпровалился под землю,пролетев сорок футов вниз, прежде чем приземлиться на белой плите с нечитаемойнадписью.
Брейер лежал без сна, прислушиваясь ксвоему колотящемусясердцу. Он пытался успокоиться, решая интеллектуальные задачи. Сначала онзадался вопросом, почему то, что кажется веселым и доброжелательным вдвенадцать часов пополудни, источает страх в три утра. Не почувствовавжелаемого облегчения, он попробовал отвлечься другим способом, пытаясьвспомнить, что он рассказал Ницше сегодня. Но чем больше он вспоминал, темсильнее нервничал. Не слишком ли много он сказал Не оттолкнули ли егооткровения Ницше Что заставило его выложить все свои секреты о постыдныхчувствах к Берте, к Еве Тогда ему казалось, что он все делает правильно: полная откровенностьказалась ему искуплением; теперь он сжимался от страха при одной мысли о том, что Ницшеподумал о нем. Зная о пуританских воззрениях Ницше в вопросах отношенийполов, он, тем не менее, заставил его разговаривать о сексе. Вероятно,намеренно. Может, подприкрытием личины пациента он хотел шокировать и оскорбить его. Нозачем
Вскоре в поле зрения появиласьобольстительница Берта, владычица его разума, разогнав все остальные мысли,требуя исключительного внимания к своей персоне. В эту ночь она была особенносексуальна: Берта медленно и смущенно расстегивает больничную пижаму;обнаженная Берта входит в транс; Берта ласкает свою грудь, зовет его к себе; ееторчащий мягкий сосок заполняет его рот; Берта раздвигает ноги, шепча: «Возьми меня». Брейердрожал, охваченный страстью; он даже собирался использовать Матильду дляразрядки, но не мог даже думать об этой двойной игре, о том чувствевины, котороеохватывало его всякий раз, когда он пользовался ее телом, представляя на ееместе Берту. Он встал пораньше, чтобы освободиться от семени.
«Сдается мне, — обратился Брейер к Ницшенесколькими часамипозже, просматривая его карту, — герр Мюллер спал сегодня ночью намного лучше, чем доктор Брейер».Он рассказал Ницше о том, как провел эту ночь: беспокойный сон, страх, сны,наваждения, беспокойство по поводу излишней откровенности.
