В первый период, в 50-е и 60-е годы,доминировала весьма оптимистическая точка зрения, согласно которой с преодолениеминдустриального строяострота классового конфликта должна уменьшаться. Так, Р. Дарендорф, считая,что «при анализе конфликтов в посткапиталистических обществах не следуетприменять понятие класса», апеллировал в первую очередь к тому, что классоваямодель социальноговзаимодействия утрачивает свое значение по мере снижения роли индустриальногосектора. «В отличие от капитализма, в посткапиталистическом обществе, — писал он, - индустрия и социумотделены друг от друга. В нем промышленность и трудовые конфликтыинституционально ограничены, то есть не выходят за пределы определеннойобласти, и уже не оказывают никакого воздействия на другие сферы жизниобщества»142. Между тем такая позиция даже в тот период не была единственной;одну из наиболее интересных точек зрения предложил Ж. Эллюль, указавший, что классовый конфликт неустраняется с падением роли материального производства, и даже преодолениетруда и его заменасвободной деятельностью приводят не столько к устранению данного социальногопротивостояния, сколько к перемещению его на внутриличностныйуровень143.
Второй этап пришелся на 70-е и 80-е годы,когда пришло понимание того, что классовые противоречия связаны отнюдь не только сэкономическими проблемами. В это время Р. Инглегарт отмечал, что «свозникновением постиндустриального общества влияние экономических факторовпостепенно идет на убыль; по мере того как ось политической поляризациисдвигается во внеэкономическое измерение, все большее значение получают неэкономическиефакторы»144. В среде исследователей получила признание позиция, всоответствии с которой формирующаяся социальная система характеризуется делением наотдельные слои не на основе отношения к собственности, как это было прежде, а на базепринадлежностичеловека к социальной группе, отождествляемой с определенной общественной функцией. Такимобразом, оказалось, что новое общество, которое называлось даже постклассовымкапитализмом, опровергает все предсказания, содержащиеся в теориях о классах,социалистической литературе и либеральных апологиях; это общество не делится на классы, но и неявляется эгалитарным и гармоничным.
На третьем этапе основные усилиясосредоточились на характеристике природы нового социального конфликта. Именно в этотпериод появились определения противостояния индустриалистов ипостиндустриалистов, представителей «второй» и «третьей» волны, материалистов ипостматериалистов. Весьма примечательно, что акценты в анализе постепеннопереносятся с типов поведения на структуру ценностей человека, то есть с объективно фиксируемых на совершенно субъективныехарактеристики личности.
Сегодня можно констатировать, чтостановление постиндустриальной системы сделало анахронизмом прежние принципыделения общества напредставителей буржуазии и пролетариата. Как отмечал еще К. Реннер, «рабочийкласс в том виде, в котором он описан в "Капитале" К. Маркса, более несуществует»145, и с таким утверждением трудно не согласиться. Рабочий класс впоследние десятилетия не только сократился количественно, но и распался на двегруппы, одна из которых состоит из квалифицированных работников индустриального сектора,вполне относящихся по доходам и социальному положению к среднему классу, втораяпредставляет собой«неопролетариат», состоящий либо из людей, занятых на непостоянных работах,либо из тех, чьи интеллектуальные способности остаютсяневостребованными нынешней технической организацией труда. Однако и верхушкасовременного общества также не похожа на прежнюю буржуазию. В литературепредложено множествоопределений господствующей элиты (технократия, меритократия, адхократия и такдалее), воплощающей в себе знания и информацию о производственных процессах и о механизмесоциального прогресса в целом; при этом обычно подчеркивается, что даннаясоциальная общность быстро консолидируется и приобретает вполне четкие классовыеинтересы. Основная часть общества в этих условиях оказывается отнесенной к среднемуклассу; однако самоэто понятие представляется обозначением слишком аморфной группы. Неясности ввопросе об определении границ данного общественного класса, на наш взгляд, представляютсобой нечто большее, нежели один из недостатков современной социологическойтеории. «Средний класс» неопределяем в условияхзрелого постиндустриального общества, поскольку неявляется важной составной частью этого социума; сегодня он представляет собойне оплот того общества, которое было построено на нем как на своем базисе вмежвоенные годы и сохранялось в неизменном виде почти полвека, а скорее страту,во все большей степени диссимулирующуюся под воздействием новых технологическихизменений.
Таким образом, современная концепциясоциальной структуры постиндустриального общества предполагает наличие трехосновных групп:господствующего класса, обычно трактуемого как технократический класс; среднегокласса квалифицированных работников и низших менеджеров; и низшего класса, в которыйвключаются работникифизического труда, не способные «вписаться» в высокотехнологичные процессы,представители отмирающих профессий, а также некоторые другие элементы, оказавшиеся встороне отпроисходящих преобразований. Основные социальные противоречия, связанные с наличиемэтих трех классов, обычно определяют следующим образом. Во-первых, современныехозяйственные трендыспособствуют пополнению рядов низшего класса, так как производство предъявляетвсе большие требования к качеству рабочей силы, и этот процесс чреватсоциальным конфликтом небывалого ранее масштаба. Во-вторых, роль доминирующегокласса определяетсяего контролем над информацией и знаниями, в то время как реальной властью вомногом обладают прежние институты, еще не в полной мере являющиеся выразителями интересовтехноструктуры. Наконец, в-третьих, средний класс, или класс профессионалов, слишком разнороден,чтобы реально представлять залог социального процветания и, скорее всего,именно через него пройдет граница будущего социального расслоения.
На наш взгляд по мере развитияпостиндустриального общества возникает переходная форма классового деления,противоречивымобразом объединяющая принципы, основанные как на отношениях собственности, так и наспособностях к инновациям. В соответствующей ситуации основная линия классовогоделения будет быстро смещаться от разграничения управляющих и управляемых к разграничению создателейпродукта (прежде всего интеллектуального) и пользователей; способных и неспособных к производству и потреблению информационных благ. Формируетсясистема, в рамках которой базой для социальных различий становятся интеллектуальный уровеньчеловека и его способности. В данном случае сохраняется возможность говорить отом, что основойклассового деления служит собственность, но на этот раз не отчуждаемаясобственность на средства и условия производства, а неотчуждаемые права наспособности человека, не сумма материальных благ, которой можетвоспользоваться каждый получивший к ним доступ, а система информационных кодов,доступная лишь избранным.
Новое классовое деление не только возводитстену между теми, кто имеет доступ к информационным технологиям и способности,достаточные для их эффективного использования, и теми, кто лишен таковых, но приводит также ико все более непропорциональному распределению общественного богатства. По мере того, какмассовое производство вытесняется на периферию экономической жизни, а то ивообще выносится на пределы развитых стран, занятые в нем работники становятсяизгоями собственного социума; их отторжение от общественного производствапредставляется не временной безработицей, а вечным отлучением от социальнозначимойдеятельности. Общество, ориентиры и ценности которого во все большей степениустанавливаются интеллектуальной элитой, определяет снижающееся вознаграждениеза труд этих людей, все менее и менее соответствующее если не их действительнойроли в обществе, то их собственному представлению о таковой (что всовременных условияхможет рассматриваться фактически как одно и то же).
Те, кто осознал в качестве наиболеезначимой для себя потребности реализацию нематериальных интересов, становятсясубъектаминеэкономических отношений и обретают внутреннюю свободу, немыслимую в рамкахэкономического общества. Именно в этом аспекте и можно говорить о преодоленииэксплуатации в рамках постэкономической трансформации. В то же время нельзя неучитывать, что дажесегодня экономически мотивированная часть общества остается доминирующей и нетолько сохраняет внутри себя все прежние конфликты, но и вступает в серьезноепротиворечие с мотивированной неэкономически, причем оказывается, чтопреодолениеэксплуатации в рассмотренном выше понимании идет параллельно с формированием новогокомплекса серьезных социальных противоречий.
Преодоление эксплуатации, которое можнорасценить как выдающееся достижение социального прогресса, представляетсясегодня явлениемнеоднозначным. Люди, реально движимые в своих поступках нематериалистическимимотивами и стимулами, составляют пока явное меньшинство и выделяются в социальную группу,которая, с одной стороны, определяет развитие общества, а с другой — жестко отделена от большинстваего членов и противостоит им как нечто порой совершенно чуждое.
Именно на этом этапе мы и начинаемконстатировать противоречия, свидетельствующие о нарастании социального конфликта,который не принимался в расчет в большинстве постиндустриальных концепций.
Во-первых, люди, находящие на своем рабочемместе возможности длясамореализации и внутреннего совершенствования, выходят за пределы эксплуатации. Ихкруг расширяется, они контролируют знания и информацию — важнейшие ресурсы, от которыхзависят темпы и характер социального прогресса. При этом общество в целом еще управляетсяметодами, свойственными прежней эпохе; следствием становится то, что частьлюдей оказывается вне рамок социальных закономерностей, обязательных длябольшинстванаселения. Социум, оставаясь внешне единым, внутренне раскалывается, и экономическимотивированная его часть начинает все более остро ощущать себя людьми второгосорта; за выход одной социальной группы за пределыэксплуатации общество платит обостряющимся ощущением угнетенности, охватывающимдругие егослои.
Во-вторых, группа нематериалистическиориентированных людей, которые не ставят своей основной целью присвоениевещного богатства,обретают реальный контроль над процессом производства, и все более и болеезначительная часть национального достояния начинает перераспределяться в ее пользу. Не определяяобогащение в качестве своей цели, новый высший класс получает от своейдеятельности именно этот результат. В то же время люди, не обладающие ниспособностями, необходимыми в высокотехнологичных производствах, ниобразованием, позволяющим развить такие способности, пытаются решать задачиматериального выживания, ограниченные вполне материалистическими целями.Однако сегодня ихдоходы не только не повышаются, но снижаются по мере хозяйственного прогресса.Таким образом, первые получают от своей деятельностирезультат, к которому не стремятся, а вторые не могут достичь материальногоблагополучия, которое ставят своей целью.
В такой ситуации приходится признать, чтовсе ранее известныепринципы социального деления — от базировавшихся на собственности до предполагающих вкачестве своей основы область профессиональной деятельности или положение вбюрократическойиерархии — были вгораздо меньшей мере заданными естественными и неустранимыми факторами. С переходом кпостиндустриальномуобществу положение меняется. Люди, составляющие его элиту, обладают качествами,не обусловленными внешними факторами. Сегодня не общество, не социальныеотношения делаютчеловека представителем господствующего класса, и не они дают ему власть наддругими людьми; сам человек формирует себя какносителя качеств, делающих его представителем высшей социальной страты. Знания и информация являются наиболеедемократичнымисточником власти, ибо все имеют к ним доступ, амонополия на нихневозможна. Однако в то же время знания и информация являются и наименее демократичным фактором производства, так как доступк ним отнюдь не означает обладания ими. Современное социальное противостояние порождается сущностнымиотличиями внутреннегопотенциала различных членов общества.
Новое социальное деление может стать болееопасным, чем разделенность капиталистического общества на буржуа ипролетариев.Центральный конфликт индустриального общества возникал вокруг распределенияматериального богатства. Противостояние, основанное на владении собственностьюи отстраненности от нее, имело как потенциальные возможности разрешения черезее перераспределение,так и механизм смягчения, основанный на повышении благосостояния наиболееобездоленных групп населения. Знания и способности, составляющие основнойресурс, обеспечивающий рост благосостояния неэкономически мотивированнойчасти общества, немогут быть ни отчуждены, ни перераспределены. При этом совершенно очевидно, чтоэкономическая поддержка незащищенных слоев населения также перестает быть эффективной;усилия же, направленные на повышение образовательного уровня могут сказаться влучшем случае через десятилетия, а скорее всего — даже через несколько поколений.Поэтому возникающее социальное деление и сопровождающий его конфликт, возможно,станут более сложноизживаемыми, чем социальные проблемы буржуазного общества.
